Женщины в архитектуре: Что не так с архитектурным образованием
О проблемах беларусского образования наслышаны многие. У архитектурного факультета БНТУ – главного поставщика архитекторов и архитекторок в Беларуси – тоже есть слабые и сильные стороны. О них и о том, как жить с архитектурным образованием после вуза, мы поговорили с выпускницами и преподавателями БНТУ, а также с бывшим деканом архитектурного факультета Галиной Владимировной Полянской.
Вопросы задают: ЛИЗАВЕТА ЧЕПИКОВА и АНАСТАСИЯ ГЕРМАЦКАЯ
Фото: АЛЕКСАНДРА КОНОНЧЕНКО
— Как люди поступают на архитектурный факультет?
Вера Сысоева: Необходимость получить высшее образование нередко диктуется у нас тем, что родители боятся отпустить еще несамостоятельного ребенка во взрослую жизнь. Оставить его без высококвалифицированной специальности – значит задать ему такую модель на всю будущую жизнь, и он оттуда уже не вырвется. Далеко не все студенты сейчас горят профессией. Хорошо, если найдется процентов 10 тех, кто осознанно пришел на специальность. Даже среди этих 10% есть люди, которые, скажем, скорее ремесленники: они делают качественною игрушку, объемно-пространственную модель.
«А из тех выпускников, которые задумывались бы о том, что они хотят сказать обществу своей постройкой, транслировали бы какие-то идеи и тем более работали на совершенствование общественного уклада, – таких выпускников я встречаю крайне редко».
Галина Полянская
Галина Полянская: Раньше была такая форма, как собеседование. Бывали случаи, когда после него забирали заявление. Сейчас эта форма исчезла. Понимаете, я считаю, что сам процесс подготовки к поступлению на самом деле тяжелый: ты должен получить навыки, умения в рисовании, в композиции и т.д. Но это же работает и для мотивации. И я бы не заостряла вопрос случайности поступления в учебное заведение, потому что все-таки люди идут сюда осознанно. Есть другой, более важный аспект: человек поступил и успокоился, стал просто учиться. Его натура – зубрежка. Поэтому когда я была деканом, я старалась развивать творческие конкурсы на факультете, поездки за границу. Чтобы студент мог раскрыться – не только учиться, а проявить интерес.
Марина Семенченко: Мне кажется, что в какой-то момент БНТУ переборщил с архитекторами – сегодня их попросту слишком много. Интересным маркером престижа профессии является соотношение мужчин и женщин. К сожалению, ряд обществ сегодня работает таким образом, что чем менее престижной и оплачиваемой является профессия, тем больше в ней женщин.
«В беларусской архитектуре – и в академической среде, и в профессиональной – женщин становится больше и больше, что, увы, означает отсутствие достойного заработка и престижа этой профессии на сегодняшний день».
Вера Сысоева: Сейчас система образования, ориентированная на усвоение, запоминание информации, больше подходит исполнительным девочкам, поэтому у нас из года в год на архитектурном факультете всё больше и больше барышень, им проще пройти эту систему тестирования и отбора. Они действительно неплохо учатся и за счет усидчивости и старания получаются хорошие результаты. В то же время не могу сказать, что какие-то гениальные мысли сплошь и рядом поступают от мальчишек, но у них в такой системе изначально меньше шансов себя проявить.
Елизавета Шиличева
— Что не так с архитектурным образованием сегодня?
Елизавета Шиличева: Образование у нас деградирует, по-моему, все последние 30 лет. По крайней мере, нет никаких изменений, нет ничего нового, образование очень оторвано от реальности. Мне, например, непонятно, почему мы первый год учимся красиво рисовать.
«Куда важнее было бы учиться думать: у нас до сих пор все стараются сделать город красивым, а нужно сделать выбор в пользу логики и разума, если ты хочешь стать хорошим архитектором».
Екатерина Ковалева: Во время моей учебы в БНТУ нам задавали условия, в которые мы должны были вписаться и выполнить: чертежи в определенном масштабе, набор планов, разрезов. В Европе – наоборот, никто не смотрит на качество исполнения, на то, насколько ты выполнил ту или иную задачу. Основное, за что ставится оценка, – это концепция, концептуальное мышление. Т.е. даже если ты сделал много-много работы, намного больше, чем было задано, но у тебя не хватает идеи, то это сразу проигрыш и повторение проекта. И я хочу сказать, что так сложнее учиться. Это более жесткие критерии именно в профессиональном плане. Если ты не придумал, не заложил какую-то идею в архитектуру, то можешь даже и не приходить.
Вера Сысоева
Вера Сысоева: Ну а чего добивались, когда разрабатывали нашу систему образования, и зачем? Дать среднее образование и… как это, качественную рабочую силу? А драйверов прогресса и мыслителей кто хотел вырастить? Кто-нибудь ставил такую цель? У нас еще такая система, при которой в высшее образование попадают дети, не сформированные еще как личности, на мой взгляд. Их туда определяют родители – а дети послушные, они выполняют чужую волю, вместо того чтобы захотеть этого самим, чтобы прийти с пониманием того, чем они хотят заниматься.
Галина Полянская: Я считаю, что в высшей школе нужно воспитывать желание сделать лучше, потому что отрицательный результат – это тоже результат. Если плохо, то сразу появляются вопросы: «А как? Почему?». И если студент может на них ответить, если он хочет ответить на эти вопросы, то всё супер. Не знаю, как сейчас, но раньше на факультете был интерес и было интересно. Вместе с молодежью мы создали такую организацию, как БАСА, и только через нее это всё пошло. Мы могли планировать: проводить и воркшопы, и малые EASA, и волонтерские лагеря.
Настасья Андрукович
Фото: https://www.facebook.com/anastasiya.andrukovich
Настасья Андрукович: Я скажу, что сама программа на архитектурном факультете очень даже логичная и неплохая. Однако качество сильно зависит от руководителя и его политики, головы этой машины. На факультете действительно есть талантливые и вдохновляющие преподаватели, которые до сих пор не потеряли инициативу, что для меня удивительно.
«Но, к сожалению, наша централизованная структура с погоней за рейтингами способствует деградации, а не повышению престижа и уровня образования. Это касается не только факультета, но и всех ступеней».
Очень больно и смешно наблюдать картину на подачах проектов или курсовых, когда одну и ту же работу сдают разные люди по несколько раз. И об этом известно. Еще смешнее на защитах дипломов, когда именитые гуру архитектуры из комиссии восхищаются откровенным плагиатом, оригинал которого можно увидеть на ArchDaily.
Елизавета Шиличева: Если в БНТУ можно почерпнуть какие-то знания, то в БАСА можно добраться до современной архитектуры. В БНТУ, мне кажется, до сих пор никто не говорит о современной архитектуре. Я даже уверена, что некоторые преподаватели не знают, кто такой Ле Корбюзье, у меня был такой случай на консультации по проекту. А там про какого-нибудь Рема, SANAA, думаю, никто и не говорит. Поэтому приходится сочетать знания из университета и самообразование и надеяться, что на старших курсах попадешь в хорошие руки, к практикам. Было бы классно, если бы практики преподавали, потому что на самом деле в практической плоскости никто не рассуждает и не мыслит, когда преподает архитектуру.
Екатерина Ковалева
Фото: https://realt.onliner.by/2017/11/23/newbor-5
Екатерина Ковалева: Если сравнивать архитектурное образование в Беларуси и в Европе, то разница будет большая, наши студенты недотягивают. Это связано с тем, что архитектурный факультет, наши студенты и преподаватели, просто варится в своем соку. Им не хватает насмотренного опыта. Я помню, что мы, когда учились, постоянно вдохновлялись европейскими журналами. И старались подражать этой архитектуре. Когда я училась в Чехии, оказалось, что там любой проект – это поездка в то место, где ты проектируешь, изучение местности, архитектуры, принципов, подходов. Это сильно расширяет кругозор, чего, к сожалению, на архитектурном факультете БНТУ нет. И, скорее всего, проблема именно в этом.
«Если студент сам осознанно ездит на воркшопы, путешествует, смотрит и приходит на работу не после того, как получил диплом, а чуть раньше, на практику, то из него можно сделать хорошего архитектора. Если он варится в группе и ничего не смотрит, то, конечно, это очень плохо и таких студентов мы не берем».
— Что происходит после БНТУ?
Марина Семенченко: Когда я оканчивала университет, я понимала, что мне нужна степень магистра на случай, если я захочу работать за границей, но получать ее в БНТУ мне совершенно не хотелось. Я устала и от среды, и от авторитарной манеры преподавания, и от эмоционального климата там. Я поняла, что хочу применить свои знания и получить практический опыт проектирования. Только в 2014 году, через три года после окончания архитектурного факультета, я почувствовала готовность продолжить свое образование.
По счастливой случайности в этом же году я узнала о существовании ECLAB (Европейский колледж Liberal Arts в Беларуси). Обучение на концентрации «Современное общество, этика и политика», которой руководит Ольга Шпарага, привело меня в гуманитарную область. В ECLAB изучаются темы, которые не очень широко представлены в Беларуси, а в формальном образовании не представлены порой совсем. Я сильно увлеклась, мне стало интересно то, что находится на границе архитектуры и гуманитарного знания. Именно по этому критерию я искала магистерскую программу, которая была бы связана с urban design или urban studies, с городской жизнью, городскими процессами.
Галина Полянская: Студент сталкивается с реалиями. У нас уже второй спад – первый был в 90-х годах. Объемы строительства упали, а вместе с ними, естественно, и объемы проектирования. Были большие проблемы с распределением специалистов. Я хорошо помню, как пришла к замминистра и говорю: «Вы поймите, если сейчас не будут брать мастерские – тогда проектные организации не возьмут молодых специалистов, и в результате образуется вакуум: к ним станет приходить неоперившаяся молодежь и не будет никакой преемственности. А преемственность должна быть всё время, постоянно».
И вот на съезде выступала: «Несмотря на сложности, берите молодых специалистов. Хотя бы по паре, по тройке чтобы было, потому что их же еще надо воспитать. Из них всех еще предстоит сделать практикующих архитекторов». Самые главные трудности сейчас именно с распределением – это раз, и два – найти свое место, место работы, это очень сложно.
Настасья Андрукович: 90-е были застойным периодом, люди просто пытались заработать на еду, и в торговле тогда существовала самая легкая возможность это сделать.
«Поэтому у нас существует разрыв: есть пожилые архитекторы и молодые, а среднего поколения нет – оно не осталось в архитектуре».
Марина Семенченко
Марина Семенченко: Если говорить о практике, то профессиональные возможности в Минске ограничиваются чуть ли не 2-3 фирмами, в которых мне интересно было бы работать. Тех, которые специализировались бы на урбанистике, а не на традиционном градостроительстве, насколько я знаю, нет вовсе. Вот и всё профессиональное поле, в котором можно свои знания применить.
Екатерина Ковалева: Я вернулась в Минск, наверное, из-за понимания, что в Вене или Праге ты всё равно будешь на вторых ролях. Там хорошая архитектура. Но мне жалко потраченного на образование времени, чтобы быть на вторых ролях там. Поэтому сюда было за чем возвращаться. И, в общем-то, Беларусь – она такая плодородная: что ни посей – всё растет. Ну, и надо же каким-то образом поднимать свою архитектуру. На самом деле, качество архитектуры не всегда в деньгах. Многое зависит от людей, которые ей занимаются. Хотелось поработать с местной архитектурой и показать, что можно и с другим бюджетом сделать что-то качественное.